*** - Мистер Гаррет, как вы считаете, это могло быть спланированной операцией Министерства? Гаррет печально улыбается в камеру. - Что? Вся моя жизнь? Молчание из-за камеры. - Вполне возможно. Стэтт пожимает худыми плечами. - А зачем? В чём смысл? Чтобы я пожизненно остался ТУТ вместе с Ними? Со своими Дочерьми и Внуками? Мужчина указывает пальцем позади себя, за спину. Во тьму. - Видимо, эта операция провалилась и изначальный замысел Духов и Министерства стал нежизнеспособным. Вас и вашу семью хотели убить. Когда этого не получилось… - У них это ПОЧТИ получилось. - Простите Миссис Стэтт ,право, я не хотел - Фигня… Неловкое молчание минуты на две. - И всё-таки, я думаю, мы продолжим. После попытки покушения вас решено было дискредитировать – что, кстати, полученное весьма удачно, объявить врагом народа номер 1, ополчить против вас всю страну, если не мир… Гаррет Стэтт резко и неожиданно встаёт, уходя из поля зрения камеры. - Сэр? - Хватит “сэр-кать”, моя мать дала мне дивное исконно-английское имя, которое вы прекрасно знаете. Голос звучит всё глуше, удаляясь. Молчание на 10 минут. - Дура! Зачем ты так на него давила?! Он же нам нужен! Хера ли нам теперь делать??? - Заткнись! Ты разве забыл, что на нас смотрят? - да мне вообще по хрен! Если этот мужик ушёл в лес, то мы его – читай по губам – НЕ_НАЙ_ДЁМ! Или может, что, попросишь его милых лесных друзей проводить нас в его хижину Робинзона? Звук пощечины на заднем плане. Женский голос угрожающе спокоен. - Сядь и Заткнись. Прими если надо свой “Прозак” или другую чудо-обдолбашку и наладь связь с… - А… вы… куда-то… собрались? Гаррета не видно, но голос его звучит искренне удивлённым. Шуршание кустов, человек в брюках цвета хаки заходит в круг света, неся в руках небольшой серебристый предмет. - Скоро утро, а мы тут всю ночь просидели. Я думаю, мы все уже изрядно подустали и изголодались. Поэтому и нервничаем. Я, пожалуй, пойду к себе домой, а вам оставлю вот ЭТО. Он потряс в воздухе небольшой коробкой округлой формы. - Смотрите внимательнее, может и увидите чего-нибудь интересного и новенького для себя. Он удаляется под общее молчание, но у самой границы видимости вдруг останавливается и обернувшись, говорит: - Да, кстати, когда рассветёт, обратите внимание - в это время года очень красиво. В округе Розы Расцветают.
- Милая, оставь пожалуйста в покое камеру. Изображение сильно мелькает. - Если ты её поломаешьь, Папочку будут сильно ругать на работе. Негромкий хруст и щелчок. - Нет. Уверенный детский голос. - Что «нет»? - Ругать не будут – я её включила. Перед объективом пухлое детское личико – длинные чёрные волосы с чёлкою у лба, сосредоточенные карие глаза, немного смуглая кожа. Камера дрожит. Слышен шум мотора и льющегося снаружи дождя. В салоне полумрак из колонок фоном бренчит музыка в стиле “кантри”. Девочка сосредоточенно сопит, глядя в объектив и поочередно щёлкая кнопками и тумблерами. Подсветка на камере вспыхивает прямо в глаза девочке - она недовольно щурится и спокойно говорит: «Ай!». - Милая, - тихий голос отца настойчив, - положи камерууу, - нараспев произносит он. - Нет! А мама нас ждёт? - Конечно, зайчик. - А она нам ужин приготовит? - Конечно, зайчик. - А бекон там будет? - Конечно, зайчик. - А мороженое? - Конечно, зайчик. - А пирожное? - Конечно, зайчик. - А содовая? - А содовой, зайчик, не будет – у тебя от неё в прошлый раз заболел животик. Камера поднимается выше на вытянутой детской ручке и выглядывает из-за водительского кресла. - Ну, в таком случае… я тебе не зайчик. Девочка звучит невероятно серьёзно. В поле зрения камеры попадает зеркало заднего вида - в нём худощавое, слегка небритое худое лицо молодого мужчины в тонких очках и с короткими светлыми волосами. Мужчина улыбается. Дождь бьёт в стекло, дорога пуста, на ней виден только свет фар. - Ну, а кто же ты у меня тогда? Мужчина слегка наклоняет голову, заглядывая назад в салон. Камера остаётся поднятой и всё также смотрит вперёд. В пятне света фар, посреди дождя прямо через трассу на какую-то секунду взметнулся небольшой силуэт, затем звук и ощущение удара, визг тормозов, невнятная ругань и детский крик. Изображение мельтешит. Перемотка вперёд на 1:31. Звуки слегка приглушены, по большей части слышен только дождь. - Кэт… Кэт! Кэтти!!! - Да, пап… - Ты в порядке, солнышко? - Да, - голос робкий и тихий. - Милая моя!... Ничего не болит, ничем не ударилась? - у-у, - звук отрицания. Какое-то время слышится шуршание и кряхтение – мужчина пытается двигаться в узкой машине. Через какое-то время слышится только его тихий и ровный голос – он явно сидит на заднем сидении и успокаивает дочь. - Ну? – он говорит это чуть громче, - не дрожишь? Все ОК? - Угу… Темно только. - Подожди, поищу фонарик. Шорох, треск. Лицо мужчины появляется перед камерой. Он хмурится, что-то жмёт и, сделав подсветку ярче, отдаёт девочке с бодрыми словами: - На! Держи - будешь у меня оператором. Помаши в камеру маме и страховщикам и скажи, что всё в порядке. А я пока поищу фонарик получше. Кэтти повернула камеру и бодро улыбаясь выпалила: - Мам! Мистер страховщик! У нас всё в порядке, папа только очки сломал, а я медведя потеряла. Мы застряли… Пап, а где мы застряли? - 6-ая федеральная трасса Нью-Хоуп. Судя по разметке – до дома миль 200 ещё. Слышится звук заводящегося двигателя. Раз. Другой. Третий. Двигатель лишь несколько раз чихнул и замолк. Заводится только с четвёртого раза. Зажигаются фары. - …и папа собирается вытягивать нас из… клуветы. - Кювета, милая. Сквозь шум дождя откуда-то издалека пробивается протяжный, длинный и переливистый крик. В тёмной, шуршащей ночным дождем повисает тяжкое молчание. В машине тихо, двигатель урчит едва слышно. - Папа… Что это? – тихий детский шепот. Какое-то время мужчина молчит, застыв за рулём, затем также тихо отвечает: - Мне кажется, мы сбили какое-то животное, и оно сейчас там, на дороге, плачет. - Пап, а разве звери бегают на двух ногах? Мужчина поворачивается и смотрит прямо в камеру, на ребёнка. Лицо его выглядит растерянным. - что прости? - Я сказала – разве какие-то звери могут бегать на задних лапах? Прямо как люди? Неловкое, напряженное молчание. Наконец Гаррет спрашивает: - Ты уверена, солнышко? - Я видела, - камера слегка трясется – девочка очевидно кивает головой – тот, кто бежал, был весь гладкий и блестящий, как кожаная куртка. И еще он что-то с собою нёс. Мужчина нервно сглотнул. Перемотка вперёд на 5:06. - Машина вся грязная, - констатирует детский голос. - Зато мы не в кювете. Не волнуйся, дождь всё смоет. Камера мечется по салону, показывая беспорядок и дождь в окнах. Внезапно совсем рядом раздаётся всё тот же низкий переливистый вой, вибрирующий и высокий. Словно бы кто-то зовёт на помощь, плачет. Мужчина вздрагивает, лезет в бардачок, достаёт фонарик, проверяет его, включая и выключая и разворачивает машину на шоссе. Начинают двигаться дворники и в дальнем свете фар, у другой обочины едва видно расплывчатую красную полосу. Под раскидистым папоротником еле заметно небольшое тёмное тело. Ливень за окнами кажется, совсем сходит с ума и бьёт прямой отвесной стеной. Мужчина открывает свою дверцу и делает шаг в дождь, прикрываясь полом куртки. Камера резко подаётся вперёд, и детская рука крепко хватает отца за штанину. Он оборачивается, лицо его попадает в полоску света. Оно бело как мел и покрыто мелкими царапинами от разбитых очков, но отец улыбается и говорит лишь: - Зайчик, я только на минутку! - Нет! - Зайчик, всё будет нормально, я не уйду. - Нет!!! – ребёнок кричит. - Зайчик, я должен помочь тому, кто в кустах! Ему плохо! - Нет! Мне страшно! Всё будет как в том страшном кино про чудовище! - Милая, милая, послушай, так всё в кино – там всё понарошку, ненастоящее, а в чудовища ты же не веришь – ты ж у меня взрослая. Мужчина пытается успокоить девочку, но голос его скачет и периодически срывается. Он напуган не меньше её и плохо может это скрыть. - Вот, - он берёт в свои ладони камеру и наводит прямо на себя, - садись на переднее сиденье и следи за мной через объектив – если ты так сделаешь, со мною никогда и ничего не случится – даю тебе слово. Камера легонько затряслась – очевидно, девочка снова покивала. - Если что случится – сигналь, - говорит отец, выходя полностью. Дверь глухо захлопнулась. Слышится только частое детское дыхание и всхлипы. Вспышка молнии – отец виден полностью, дорога и лес окрашиваются светло-серым светом. Потом – лишь мокрая темнота и жёлтые круги фар. Отец поворачивается и показывает большой палец. - Врёт, - шепчет девочка. Дождь усиливается – дворники не справляются. Картина размыта до предела. Девочка протирает рукой запотевшее стекло. Темное колеблющееся пятно в луче мутного света движется к стене сплошных зелёных пятен. Серая вспышка – раскат грома – камера заметно вздрагивает. Дворники на какое-то короткое время берут верх над потоками воды – картина видна кристально чётко и ясно. Мужчина в чёрной куртке с длинным фонарём в руке опасливо и напряжённо подходит к чему-то длинному и тощему грязно-коричневого цвета. Ветер бросает мусор и воду в лобовое стекло, видимость снова падает почти до нуля. Внезапно темное продолговатое нечто резко разворачивается и поднимается из кустов. «Оно» почти полностью скрыто густым папоротником, очертания тела размыты, но видно, что существо – а это именно живое существо – сидит вытянув неестественно вывернутые конечности и ещё что-то гибкое и длинное (хвост?) в сторону трассы. Очередная вспышка – все словно на старой черно-белой фотографии. Человек пятится от кустов, выставив вперед фонарь. Из кустов к нему что-то тянется – совсем небольшой тёмны силуэт, но разглядеть всё равно невозможно. Секунда – дождь усилился, полностью скрывая картинку. Ребёнок в машине молчит, но слышно его частое и нервное дыхание. Ещё вспышка грома – камера слегка завибрировала. У обочины дороги уже не два силуэта, а один – большой, чёрный и неразборчивый. Очертания в дожде сливаются друг с другом, не давая видеть границ между фигурами. Белая вспышка. 15 секунд сплошной слепоты и сразу же – разрывающий небо грохот. Молния ударила совсем близко. И в тот же миг раздался резкий и противный крик автомобильного клаксона. Так обычно бывает если кто изо всех сил и с явным отчаянием бьёт в широкое рулевое колесо. Завизжала девочка – она видела больше, чем ослепленная камера. Стук по стеклу – не понять, снаружи или изнутри, но явно не от дождя или ветра. Камера фокусируется – в свете фар видна пустая обочина и колышущиеся кусты. Человек и фигура исчезли. Их нет. Дождь резко утихает а вместе с ним успокаивается и ветер. Все дальше раскаты грома, все более блеклы вспышки молний. Камера лежит вплотную к лобовому стеклу и бесстрастно фиксирует взмахи дворников. В салоне пусто, слышно только, как плачет девочка. Она плачет очень тихо, испуганно, словно боится, что её услышат. Потом что-то происходит – что-то совсем уже малопонятное: девочка открывает переднюю дверь и, выбегая на улицу, громко кричит: «Папа – Папа! Быстрее! Сзади!». Слышится гулкий и частый ритмичный рокот – что-то большое и тяжёлое бежит по шоссе. Треск деревьев и кустов. Крик. Камера вздрагивает, падая на пол, опрокидывается чуть на бок. В машину запрыгивает тот самый мужчина - Гаррет Стэтт, отец. Он, оборванный и мокрый, резким, почти грубым движением закидывает внутрь свою дочь и что-то ещё – совсем небольшое, завёрнутое в тёмную куртку. Машина резко газует вперёд, камера болтается на полу, но всё ещё «пишет». Сзади через стекло пробивается яркий, пульсирующий, желтый свет. - Папа! Близко!!!!! Удар где-то в районе багажника, машина вильнула задом. Рёв мотора, двигатель набирает обороты, свет позади ослабевает. В машине тихо. Перемотка…
